Мы добрых граждан позабавим и у позорного столба кишкой последнего

В последнее время получило большую известность следующее четверостишие Александра Сергеевича Пушкина, за которое он вполне мог бы быть осужден по 282-й:

Мы добрых граждан позабавим И у позорного столпа Кишкой последнего попа

Последнего царя удавим.

И я, честно говоря, не сразу смог поверить, что это написал именно наша всероссийская гордость. Решил проверить. И вот, что я выяснил.

Et ses mains ourdiraient les entrailles du prtre,
Au dfaut d’un cordon pour trangler les rois.

Это написал Дени Дидро. Причем, тоже не сам выдумал, а прочитал в трудах средневекового священника Жана Мелье, который, несмотря на то, что всю свою жизнь был святым отцом, слыл при этом вольнодумцем, анархистом и антиклерикалистом, не говоря уже о том, что часть его взглядов была недалека от несуществовавшего тогда коммунизма. Ему слово:

Я хотел бы — и это было бы самым последним и самым страстным моим желанием — я хотел бы, чтобы последний из царей был задушен кишками последнего попа.

Кроме всего прочего

Мы добрых граждан позабавимИ у позорного столбаКишкой последнего попа

Последнего царя удавим***

Сегодня исполнилось 300 лет со дня рождения одного из самых выдающихся деятелей Просвещения – Дени Дидро. Человека, всем своим творчеством и нелёгкой судьбой доказавшим силу и превосходство разума над слепой верой, ханжеством и расхожими предрассудками. Повидавший на своём веку гонения и угрозы, конфискации сочинений и предательство соратников, он до конца отстаивал свои принципы и вдохновлял людей на борьбу с невежеством и мракобесием.
————————————

Нет такого уголка в мире, где различие в религиозных воззрениях не орошало бы землю кровью.
————————————

Перелистайте историю всех народов земли: везде религия превращает невинность в преступление, а преступление объявляет невинным.
————————————

Читайте также:  Кровь из заднего прохода к какому врачу обращаться

Религия мешает людям видеть, потому что она под страхом вечных наказаний запрещает им смотреть.
————————————

Излагать истину некоторым людям — это всё равно, что направить луч света в совиное гнездо. Свет только попортит совам глаза, и они поднимут крик.
————————————

*** Хочется заметить, что фраза «Человек не будет свободен до тех пор, пока последний король не будет повешен на кишках последнего священника.» не принадлежит перу Дидро.

Во время оккупации Сорбонны в 1968 году группа ситуационистов разослала некоторым мировым лидерам телеграммы, в которые входила также и фраза «Humanity won’t be happy until the last capitalist is hung with the guts of the last bureaucrats» (либо другой вариант — в зависимости от царящей в стране–получателе идеологии –. until the last bureaucrat is hung with the guts of the last capitalist.«) Эта фраза была основана, видимо, на часто приписываемом Жану Мелье, средневековому священнику–анархисту, высказывании «Je voudrais, et ce sera le dernier et le plus ardent de mes souhaits, je voudrais que le dernier des rois fût etranglé avec les boyaux du dernier prêtre» («Я хотел бы — и это было бы самым последним и самым страстным моим желанием — я хотел бы, чтобы последний из царей был задушен кишками последнего попа.«, простите за вольный перевод). Известно, однако, что это высказывание не встречалось в таком виде в его «Завещании», но регулярно всплывало во время Великой французской революции во всяческих памфлетах и статьях. Зато встречалось в таком виде: «Il souhaitait que tous les grands de la Terre et que tous les nobles fussent pendus et étranglés avec les boyaux des prêtres.» («Он хотел бы, чтобы вся знать и все чиновники были повешены и удушены кишками священников. «Завещание», глава 2–я.«)

Читайте также:  У ребенка в кале аскариды

И, напоследок, про Дидро. Его руке принадлежат следующие строки:
«Et ses mains ourdiraient les entrailles du prêtre,
Au défaut d’un cordon pour étrangler les rois.«

(«И в его руках будут внутренности священников,
Которыми он, за неимением веревки, будет душить королей.«)

На следующий день эти слова повторял весь Петербург. Да и не только эти.

Все его касалось: дипломатические ухищрения царя в Европе, зверства Аракчеева в России. При каждом бесчинстве правительства звучал голос Пушкина.

Так было и в нашумевшей истории со Стурдзой. Началась она с того, что царя обеспокоило брожение в Германии, бунтарский дух немецких студентов.

И вот Стурдзе, хорошо известному Пушкину чиновнику Иностранной коллегии, дано было задание проверить немецкие университеты и выяснить, каково в них состояние умов.

По приказанию царя она была напечатана на французском языке в количестве пятидесяти экземпляров и роздана королям и министрам, собравшимся на конгресс в городе Аахене. Только для них она и предназначалась.

Тайный союз немецких студентов срочно собрался в Иене. И было решено убить доносчика Стурдзу и защищавших его немцев-предателей — писателя Коцебу и профессора Шмольца. Трем студентам-мстителям торжественно вручили кинжалы.

И тут зазвучал голос Пушкина. Он как бы подвел итог — заклеймил и Стурдзу, и того, кто его послал:

Холоп венчанного солдата,

Благодари свою судьбу:

Ты стоишь лавров Герострата

И смерти немца Коцебу.

Революция в Испании. Гравюра. 20-е годы XIX века.

Мне бой знаком — люблю я звук мечей;

От первых лет поклонник бранной славы,

Люблю войны кровавые забавы,

И смерти мысль мила душе моей.

Во цвете лет свободы верный воин,

Перед собой кто смерти не видал,

Читайте также:  Боль в животе бросает в пот

Тот полного веселья не вкушал

И милых жен лобзаний недостоин.

Луи-Пьер Лувель. Литография. 1820 год.

В дни, когда Александр I, уединившись в Царскосельском дворце, строил фантастические умозаключения о причинах революций в Европе, Пушкин расхаживал по рядам кресел в Большом театре и показывал портрет Лувеля со своей недвусмысленной надписью.

Уже не отдельные стихи, а целые рукописные сборники его запретных творений распространялись по Петербургу и по всей России.

Четырех строк оттуда было достаточно, чтобы очутиться в Сибири:

Мы добрых граждан позабавим

И у позорного столпа

Кишкой последнего попа

Последнего царя удавим.

Списки вольнолюбивых стихотворений Пушкина.